Старка (польск.Starka) — крепкий алкогольный напиток с содержанием спирта 40-43 % объема и более, получаемый путем старения крепкой ржанойводки в дубовых бочках из-под вина с добавлением яблоневых и грушевых листьев, цветков липы.
Спирт для старки изготовлялся путем двойной дистилляции перебродившего ржаного сусла в перегонном кубе, что сближает производство старки с производством виски. Для более приятного вкуса бочки брались обязательно старые, уже один раз использовавшиеся для выдержки вина или портвейна и поэтому имеющие меньшую концентрацию танинов. Производилась кустарным способом (в помещичьих хозяйствах) в Польше, Литве, Беларуси и западных областях России. Известна с XV века, популярность получила в XIX веке, когда появилась дешевая водка, изготовляемая из картофеля, и старка стала считаться более ценным напитком.
В СССР, а также в России и Литве распространена горькая настойка «Старка», в составе: ректифицированый спирт, вода, коньяк, портвейн и, главное — настой «Старки» на листьях яблонь и груш[1]. Так её определяет «Союзплодимпорт», который торгует лицензией на её производство. Вкус этого крепкого спиртного напитка горький, обжигающий, но не водочный, запах — коньячный, с небольшой примесью аромата листьев яблони.
Польские старки («Starka 10 letnia», «Starka Piastowska», «Starka Banquet», «Starka 50 letnia») от компании «Polmos Szczecin» изготовляется по старинной технологии и получается путем длительной — от 10 до 50 лет — выдержки неректифицированных ржаных спиртов в дубовых бочках из-под портвейна с добавлением яблоневых и грушевых листьев. Также для выдержки важна стабильно низкая температура (12 градусов), для этого бочки помещают в подвалы с соответствующим микроклиматом[2]. Первая старка этого завода была залита в 1947 году, в продажу поступила в 1955. Из-за мирового финансового кризиса компания Polmos Szczecin оказалась на грани банкротства и вполне возможно, что производство традиционной старки прекратится[3].
В произведениях искусства
Болеслав Прус. «Грехи детства»: «Правда, отец все чаще разговаривал со мной, как со взрослым, винокур приглашал меня выпить с ним старки, а приказчик навязывался со своей дружбой и обещал рассказать, какие мучения он претерпевает из-за гувернантки, но меня это не занимало. И старку винокура, и признания приказчика я бы отдал за хорошего товарища».
А. И. Куприн. «Олеся»: «Старки у меня действительно оказалось несколько бутылок, хотя и не такой древней, как я хвастался, но я рассчитывал, что сила внушения прибавит ей несколько десятков лет... Во всяком случае, это была подлинная домашняя, ошеломляющая старка, гордость погреба разорившегося магната».
М. А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»: «Блуждая глазами, Иван Савельевич заявлял, что днем в четверг он у себя в кабинете в Варьете в одиночку напился пьяным, после чего куда-то пошел, а куда — не помнит, где-то еще пил старку, а где — не помнит, где — то валялся под забором, а где — не помнит опять-таки».
Венедикт Ерофеев. «Москва — Петушки»: «Для того, чтобы начать ее (икоты) исследование, надо, разумеется ее вызвать: или ан зихь (термин Иммануила Канта), то есть, вызвать ее в себе самом, или же вызвать ее в другом, но в собственных интересах, то есть, фюр зихь. Термин Иммануила Канта. Лучше всего, конечно, и ан зихь, и фюр зихь, а именно вот как: два часа подряд пейте что-нибудь крепкое, старку, или зверобой, или охотничью. Пейте большими стаканами, через полчаса по стакану, по возможности избегая всяких закусок».
«Сидели пили вразнобой
„Мадеру“, „старку“, „зверобой“.
И вдруг нас всех зовут в забой, до одного:
„У нас стахановец, гагановец,
Загладовец, — и надо ведь,
Чтоб завалило именно его“».
«И он затолкал меня в квартиру к приятелю. На кухне у того на столе стояла бутылка «Старки», гранёные стаканы, только что мытые, с капельками воды на донышках, а рядом лежали солёные огурцы, ломти орловского хлеба и серебряная кожа вяленого леща, для запаха.
— Разливай, — сказал Евсеев. — Ба, да у нас «Старка» сегодня! Одну купил?
— Одну! Как же! Очередь выстоял, — сказал приятель. — Сколько в портфель вошло! На девять забегов хватит.
— Ну давай, давай, лей! А то нам ещё бежать. Не то что тебе, лодырю!
Приятель, готовый на службу, разлил водку забытого цвета в стаканы и один из стаканов Евсеев протянул мне.»
